[dalegut]

Майкл Джексон. Цитаты.

Нет ничего проще, чем сочинять песни. Небеса сами дают тебе все прямо в руки: ты знаешь, как будут звучать струнные, как бас, как клавесин, вообще все.

Я люблю выступать. Я лучше всего чувствую себя на сцене. Мне было пять, когда я впервые вышел на сцену во время школьного представления. Нас нарядили в белые рубашки и короткие штанишки. Я пел Climb Every Mountain и сорвал самые большие аплодисменты. Когда я вернулся на свое место, дедушка и мама плакали: «Ты так красиво пел, что даже не верится».

Когда ты ребенок-звезда, тебя считают милашкой, тебя все любят. А потом ты проходишь через сложный период, и на тебя больше никто не обращает внимания. Очень немногие переходят во взрослую лигу и большинство идет по пути саморазрушения. Это очень печально.

Я раб ритма. Я как палитра. Я танцую так, как чувствую в эту секунду. Если ты начинаешь размышлять, то все, ты – труп. Выступать – это не про разум, это про чувства.

Во всех современных танцевальных школах детей учат считать, и это совершенно неправильно. Им должны позволять импровизировать.

Фрэнк Синатра жил совсем рядом с нами и каждый день смотрел, как мы играем в баскетбол. А за поворотом жил Фред Астер. Мне довелось разговаривать с ними, слушать и учиться. В Лас-Вегасе Элвис Пресли и Сэмми Дэвис-младший усаживали меня с братьями в ряд и читали нам нотации. «Никогда не принимайте наркотики», – говорили они нам. И я всегда об этом помнил.

У меня никогда не было возможности веселиться, как другие дети: устраивать ночевки, вечеринки, ходить по домам на Хеллоуин. У меня не было Рождества, не было праздников. Сейчас я пытаюсь восполнить эту потерю.

У себя дома я построил крепость из воздушных шариков. Там есть пушки, которые стреляют водой, и рогатка, которая стреляет шарами. Там есть мосты и укромные уголки, где можно спрятаться. Я обожаю эту крепость. Раз в год я наряжаюсь клоуном по всем правилам – с раскрашенным лицом и красным носом. И раздаю всем детям конфеты, печенье и мороженое.

Я никогда в жизни не растлевал детей. Я бы никогда не смог нанести вред ребенку. Этого нет в моем сердце, я не такой.

У меня мистическая связь с цифрой семь, она всегда была очень для меня важна. Семерка была мистической или священной цифрой во многих культурах. В древнем Египте семь символизировала Озириса. В греко-римской культуре семь была священной цифрой для Аполлона, у которого было семь струн в арфе, и для Пана, у которого было семь дудочек в свирели. В буддизме восхождение к духовному центру проходит в семь стадий. В китайском фольклоре семь божеств. В исламе семь небес, семь планет и так далее. Семерка часто всплывает в иудейско-христианской традиции. Согласно религии, в которой я был воспитан (Свидетель Иеговы), в Библии семь указывает на совершенство.

Я люблю телеканал PBS, телеканал Discovery, Симпсонов и Улицу Сезам. Я могу часами смотреть Улицу Сезам. А любимый мой сериал – Мальколм в центре внимания. Он напоминает мне меня и моих братьев, когда мы были маленькими. Из героев мне ближе всех Мальколм. В основном, потому что он тоже старается вписаться в общество, но у него не выходит – как у Инопланетянина или у Бэмби. У него не получается соответствовать ожиданиям других людей. Я очень часто ощущаю то же самое. Вне сцены я чувствую себя неловко, как будто мне здесь не место.

Моей первой любовью была классическая музыка. В детском саду мы слушали Чайковского каждый день. Я бы с удовольствием поработал с Чайковским или Клодом Дебюсси.

11 сентября я был как раз на Манхэттене. Мне позвонили из-за границы и сказали, что на Америку напали, и мы тут же включили новости. Я заорал на весь дом: «Немедленно вставайте! Нам нужно ехать!» Мы оделись, вскочили в машину и убрались подальше из города. Когда все устаканилось, я записал песню What More Can I Give? (Что еще я могу дать?) в память о жертвах. За эти годы Америка прошла путь от страха и ненависти до злобы и мести. И пресса во многом несет за это ответственность.

У меня витилиго, аутоиммунное заболевание, очень близкое к альбинизму. Маленькие овальные участки кожи теряют пигмент из-за того, что клетки кожи, которые называются меланоциты, перестают вырабатывать и сохранять меланин. А меланин отвечает за пигментацию кожи, волос и глаз. Из-за проблемы с меланином у меня серьезная аллергия на солнечный свет. Он уничтожает мою кожу.

Если бы вы прочитали мою книгу Лунная походка, то знали бы, что я сделал всего две ринопластики. В первый раз в 1979-м, после того как я упал на сцене и сломал нос так, что его пришлось восстанавливать. А вторая напрямую связана с первой: операция была сделана недобросовестно. Я не мог нормально дышать.

Идиотская история о том, что я якобы сплю в барокамере, чтобы не постареть, возникла на почве того, что я пожертвовал гипербарическую кислородную камеру медицинскому центру в Калвер-Сити в Калифорнии, где лечил серьезные ожоги, полученные во время съемок рекламы Pepsi. Стали говорить, что я купил камеру себе. Это просто нелепые слухи. Я никогда не спал в барокамере и не боюсь постареть.

Я не собирался покупать останки Джона Меррика, так называемого Человека-слона. Его история очень меня тронула. Она заставила меня плакать, потому что я увидел в нем себя, но я никогда-никогда не притрагивался к его костям. Зачем бы мне понадобился мешок с костями?

Фаны знают, что весь этот мусор в таблоидах – просто чушь. Я говорил им, чтобы они не верили в то, что читают.

Я не провозглашал себя королем поп-музыки. Это Элизабет Тейлор так меня представила, кажется, на вручении American Music Awards. Она сказала: «Я считаю, что он король попа, рока и соула». И пресса подхватила эту фразу.

Я уверен в своих способностях и совершенно непоколебим. Если я что-то задумал, никто мне не остановит.

Я никогда не использую плохие слова, как это делают некоторые рэперы. Я слишком уважаю родителей, матерей и людей старшего возраста. Если бы я записал песню с ругательствами и увидел бы в зале старушку, то провалился бы сквозь землю от стыда.

Мне все время приходится прятаться от папарацци. Чувствуешь себе тюремным заключенным. Они спрятали камеру даже у меня в туалете!

Я совсем не люблю давать интервью. По-моему, это беспардонное вмешательство в мою личную жизнь. Меня буквально заставляли давать каждое интервью, которые вы читали.